понедельник, 22 февраля 2010
В печке начали трещать разогревшиеся дрова. Свои бледные, посиневшие от холода руки Виктор осторожно поднес к закопченой плитке, посмотрел на многочисленные морщинки, змейками лежащие у изгибов пальцев, пару раз моргнул и повернул голову влево, чтобы посмотреть на Николая.
Николай, спокойно и без движений сидящий на стуле у окна, поднял глаза на Витю. В воздухе повис какой-то вопрос, а возможно даже диалог.
- Поражаюсь твоей холодоустойчивости, - произнес Виктор. Голос его, несколько сладкий и немного женственный, смешался с треском горящих деревяшек и на мгновение повис в холодном воздухе дома мистической ноткой.
Николай с мгновение сидел неподвижно, а его голубые глаза вглядывались в пустоту где-то на полу между ним и Виктором. Затем он провел тяжелой мужской рукой по своему свитеру и сказал:
- Да я-то, вроде, обычный. Это ты - кожа да кости, вот и мерзнешь. Хотя...
Витя немного удивился, словно заранее почувствовал продолжение ответа Николая.
- Хотя люди, всей душой переживающие за других людей, отдавая им свою энергию, отдают и свое тепло. И когда они не получают ничего в ответ... они мерзнут, - мужчина на мгновение замолчал, затем добавил на тяжелом выдохе - И страдают.
Время тянулось так медленно, словно его не существует. А его на самом деле и не существует, но Виктор об этом не знал. Потому ли такой томительно-сказочной слышалась песня сгораемых сучьев?
В зеленых глазах парня, казалось, было видно мечащиеся мысли, темные брови его на секунду сводились. Он открыл кочергой маленькую дверцу и подкинул в топку пару дровишек, по темным волосам его начал плясать рыжий огонек.
- Пора воду кипятить, - сказал парень с бледной кожей, думая о предстоящем.
Спустя густое мгновение Николай ответил:
- Пора...
Вскоре после того, как чайник начал насвистывать какую-то песню, Николай и Виктор налили себе в кружки кипяток, закинув туда пару чайных пакетиков. Более взрослый мужчина тяжело вздохнул и посмотрел в окно. За стеклом и деревянными рамами гудела пурга. Иногда она била по окну россыпью колючих снежинок, которые будто бы пели: "С-сюда, иди к-к нам!". Николай перевел взгляд на Витю. Тот сидел на стуле рядом с ним и завороженно всматривался в темнеющую снежную даль.
Мужчина звучно отхлебнул из кружки, не отрывая взгляда от парня, и спросил:
- Боишься?
Витя нехотя повернул голову и посмотрел на собеседника.
- Да...
- Ну, не бойся. Если что, то я еще с недельку побуду здесь. Сможешь вернутся.
- Да как-то нехорошо тогда получится.
Николай заулыбался и потрепал парня за плечо:
- Я в тебе уверен. Ты не отступишься.
* * *
Ветер выл и нещадно бил по лицу колючей крошкой. Сугробы до колен и темнота уводили с пути. Виктору, молодому и мерзнущему парню, было тяжело. Но он уже начал свой путь и не собирался останавливаться...
Николай, спокойно и без движений сидящий на стуле у окна, поднял глаза на Витю. В воздухе повис какой-то вопрос, а возможно даже диалог.
- Поражаюсь твоей холодоустойчивости, - произнес Виктор. Голос его, несколько сладкий и немного женственный, смешался с треском горящих деревяшек и на мгновение повис в холодном воздухе дома мистической ноткой.
Николай с мгновение сидел неподвижно, а его голубые глаза вглядывались в пустоту где-то на полу между ним и Виктором. Затем он провел тяжелой мужской рукой по своему свитеру и сказал:
- Да я-то, вроде, обычный. Это ты - кожа да кости, вот и мерзнешь. Хотя...
Витя немного удивился, словно заранее почувствовал продолжение ответа Николая.
- Хотя люди, всей душой переживающие за других людей, отдавая им свою энергию, отдают и свое тепло. И когда они не получают ничего в ответ... они мерзнут, - мужчина на мгновение замолчал, затем добавил на тяжелом выдохе - И страдают.
Время тянулось так медленно, словно его не существует. А его на самом деле и не существует, но Виктор об этом не знал. Потому ли такой томительно-сказочной слышалась песня сгораемых сучьев?
В зеленых глазах парня, казалось, было видно мечащиеся мысли, темные брови его на секунду сводились. Он открыл кочергой маленькую дверцу и подкинул в топку пару дровишек, по темным волосам его начал плясать рыжий огонек.
- Пора воду кипятить, - сказал парень с бледной кожей, думая о предстоящем.
Спустя густое мгновение Николай ответил:
- Пора...
Вскоре после того, как чайник начал насвистывать какую-то песню, Николай и Виктор налили себе в кружки кипяток, закинув туда пару чайных пакетиков. Более взрослый мужчина тяжело вздохнул и посмотрел в окно. За стеклом и деревянными рамами гудела пурга. Иногда она била по окну россыпью колючих снежинок, которые будто бы пели: "С-сюда, иди к-к нам!". Николай перевел взгляд на Витю. Тот сидел на стуле рядом с ним и завороженно всматривался в темнеющую снежную даль.
Мужчина звучно отхлебнул из кружки, не отрывая взгляда от парня, и спросил:
- Боишься?
Витя нехотя повернул голову и посмотрел на собеседника.
- Да...
- Ну, не бойся. Если что, то я еще с недельку побуду здесь. Сможешь вернутся.
- Да как-то нехорошо тогда получится.
Николай заулыбался и потрепал парня за плечо:
- Я в тебе уверен. Ты не отступишься.
* * *
Ветер выл и нещадно бил по лицу колючей крошкой. Сугробы до колен и темнота уводили с пути. Виктору, молодому и мерзнущему парню, было тяжело. Но он уже начал свой путь и не собирался останавливаться...
понедельник, 11 января 2010
Здравствуй, дорогой читатель. Эту историю я посвящаю тебе. Зачем мне писать для себя то, что я и так знаю? Свои творческие ошибки вижу в большинстве своем, признание тобой меня вряд ли благополучно скажется на моей гордыне, хотя и принесет приятные чувства... А вот твоя благодарность - высшая награда для меня. Но чувствую, как ты уже заранее многому не поверишь и не потому, что мои самые сокровенные, самые ценные мысли пусты - это не так (искренне в это верю и думаю, что доказательств их праводивости более, чем достаточно), а потому, что просто побоишься поверить. Да-да, именно побоишься. Думаешь, что силен духом, что страх - это удел слабых? Тогда вспомни себя... Ты ведь постоянно, каждодневно чего-то боишься, будь то страх смерти или наказания. В этом нет ничего удивительного или уникального. Но... Ты можешь противостоять своему страху, ты можешь сделать шаг в эту самую пугающую пустоту. Не бойся. Я уже здесь, по ту сторону, и жду тебя, протягивая свою посиневшую от боли ладонь.
Не думаю, что мое повествование будет стандартным, все-таки это не книга, да и моя импульсивность вряд ли позволит постоянно творить в одном ключе и в одной форме...
Просто посмотри, что получится: я верю, что тебе хотя бы чуточку будет интересно. Постараюсь подстроиться под тебя, но и от тебя для достижения цели требуется некоторая открытость ко мне. Ты спросишь - какой цели? Во-первых, просто для прочтения и восприятия моих слов. То, что идет во-вторых, мы с тобой дальше посмотрим вместе...
Итак, начнем.
Не думаю, что мое повествование будет стандартным, все-таки это не книга, да и моя импульсивность вряд ли позволит постоянно творить в одном ключе и в одной форме...
Просто посмотри, что получится: я верю, что тебе хотя бы чуточку будет интересно. Постараюсь подстроиться под тебя, но и от тебя для достижения цели требуется некоторая открытость ко мне. Ты спросишь - какой цели? Во-первых, просто для прочтения и восприятия моих слов. То, что идет во-вторых, мы с тобой дальше посмотрим вместе...
Итак, начнем.